Алексей Навальный объявил, что вернется в Россию 17 января, рейсом авиакомпании «Победа». В Сети уже гадают, как поступит с оппозиционером российская власть: даст тому спокойно вернуться, посадит в тюрьму или оставит в Европе, сделав персоной нон-грата.

Навальный выжил после отравления химоружием типа «Новичок», тем самым повысив свой политический статус (прежде всего международный) и, одновременно, создав большие проблемы Кремлю, где, конечно, сидят люди, которые «если бы хотели, то довели бы до конца», но, видимо, «не в мою смену».

В декабре 2020 года силовики прозрачно намекнули Навальному, что возвращаться в Россию ему не стоит — против оппозиционера было возбуждено очередное уголовное дело, политических характер которого не оспаривает, кажется, даже Соловьев с Киселевым. В этом смысле маски сброшены, режим как бы говорит Навальному: «Да, мы не смогли тебя убить, так радуйся и сиди в Германии, а если вернешься — тюрьма, и это в лучшем случае». Что касается случая худшего, то его мы уже имели счастье лицезреть в Томске. Если бы хотели... и далее по тексту.

Первая трудовая неделя января началась с нового витка заочного противостояния между Кремлем и «берлинским пациентом». 12 января в один из московских судов поступило ходатайство ФСИН о замене условного срока на реальный по старому делу «Ив Роше» (в 2014 году Навального признали виновным и приговорили к трем с половиной годам условно). Если суд удовлетворит ходатайство, Навального может ожидать трехлетнее заключение в колонию. Смешно, но испытательный срок по этому делу истек ровно 30 декабря 2020 года, а 28 декабря ФСИН вдруг обвинила Навального в «неисполнении возложенных на него судом обязанностей». Белыми нитками, но для современной России подобная халтура уже стала рутинной практикой.

Это напоминало своеобразную операцию по выдавливанию Навального из России. Здесь стоит упомянуть и пропаганду — сливные бочки Администрации президента из числа политических Телеграмм-каналов день через день отписывались в том духе, что «Навальный точно не вернется», проводя аналогии не столько с Лениным, сколько с Ходорковским и Березовским. Независимые политологи рассуждали более логично, указывая, что Навальный «скорее всего вернется», однако дата этого возвращения оставалась предметом дискуссий: одни говорили, что политик будет ждать кампании по выборам в Госдуму, другие, памятуя о все том же Ильиче, ждали от Алексея Анатольевича десантирования в некий решающий момент (сиречь, накануне мифической антипутинской революции).

Однако сам Навальный рассудил иначе. Он возвращается в середине января, то есть в зените традиционного зимнего затишья, да еще и в воскресенье — казалось бы, не самое подходящее время, чтобы оседлать «Победу». Безусловно, тут есть некий политический расчет, но какой именно, сказать трудно. Не исключено, что Навальный старается радикализировать повестку вокруг своего имени, пока расследование Bellingcat о спецгруппе отравителей из ФСБ еще на слуху и является важным фактором европейской политики. Или же Навальный, в типичной для себя манере, играет на опережение, вновь провоцируя Кремль совершать глупые ошибки.

«Вопрос „возвращаться или нет“ передо мной не стоял никогда. Просто потому, что я не уезжал. Я оказался в Германии, приехав в неё в реанимационной коробке, по одной причине: меня пытались убить.

Я выжил. И сейчас Путин, отдавший приказ о моём убийстве, верещит на весь свой бункер и велит своим слугам сделать всё, чтобы я не вернулся. Слуги действуют как обычно: фабрикуют новые уголовные дела против меня.

Но что они там делают мне не очень интересно. Россия — моя страна, Москва — мой город, я по ним скучаю», — заявил Навальный.

Все это, впрочем, не отменяет того факта, что в России Навального с большой долей вероятности ждет тюрьма, или что-то похуже. За 2020 год Путинский режим эволюционировал в сторону прямолинейной диктатуры, чему немало способствовало и неудачное покушение на Навального. Теперь, когда фамилия политика звучит во всех мировых СМИ и ставки как никогда высоки, Кремль вряд ли позволит Алексею Анатольевичу разгуливать на свободе. Время полумер прошло. На этом фоне решение вернуться в страну без преувеличения судьбоносно — если не для режима, то для самого Навального, ведь на кону стоит не только его свобода, но и жизнь. Это смелый личный выбор, последствия которого так или иначе отразятся на истории России.

Babr24.com

И к чему эти выборы могут привести?

«Пенсионная реформа» (разумеется, только в кавычках!) со всей очевидностью показала, что даже расторжение социального договора между народом и властью не грозит последней массовыми протестами со стороны первого. И это при том, что против повышения пенсионного возраста выступало подавляющее число россиян — практически вся страна!

Да, после реализации «реформы» рейтинги власти, «Единой России» и самого президента существенно упали, но этим все и ограничилось. Система даже не вздрогнула (а если такое и было, то совсем незаметно). Это, по сути, послужило сигналом для власти, что экономическую политику и дальше можно строить в ключе перманентного отъема денежных средств у населения, к которому, сигналу то есть, власть оказалась очень чутка.

Тем не менее, в преддверии выборов в Госдуму все чаще со стороны экспертного сообщества стали звучать неутешительные прогнозы: протест может не просто вспыхнуть, но разгореться так, что «Болотная» покажется детской шалостью. И судя по тем репрессивным законам, которые были приняты буквально в конце минувшего года, Кремль (не будем давать депутатскому корпусу единороссов ту субъектность, которой он не обладает) отнесся к этим предостережениям вполне серьезно, пытаясь вытеснить всю протестную и оппозиционную активность из правового поля. Говоря иначе, все запретить и развязать руки силовикам, ибо все, что ни делается, должно делаться, как любит повторять Владимир Владимирович, в рамках закона.

Резюмируем: с одной стороны, власть практически уверовала в свою вседозволенность, раз даже «пенсионная реформа» не смогла всколыхнуть массы, с другой — всерьез озаботилась грядущими парламентскими выборами, обратной стороной которых — с очень высокой степенью вероятности — и являются массовые волнения. Парадокс?

Нет, никакого парадокса нет и в помине. Все строго логично. Дело в том, что эти две группы протестов имеют под собой различные основания. Первые можно определить как протесты, вызванные экономическими факторами. И здесь приходится констатировать, что экономика всколыхнуть россиян не в силах.

И на то есть важные причины. Во-первых, влияние рыночных отношений и принципа индивидуализма, под знаком которого Россия жила последние 30 лет: «Когда люди приходили в магазин с пустыми полками, они видели несостоятельность системы; когда они приходят в супермаркет с пустыми карманами, они ощущают лишь собственную, индивидуальную несостоятельность. Многие люди тех же способностей устроились в новой жизни и пользуются ее возможностями — а это подспудно порождает мысль, что теперь в проблемах человека виновата не система, а он сам», — поясняет экономист Владислав Иноземцев. При этом, продолжает он, «многие люди стремятся сделать что-то, чтобы поправить собственное материальное положение, но мало кто готов бороться за исправление общей ситуации. Более того: чтобы добиться улучшения собственных условий, люди сплошь и рядом вынуждены приспосабливаться к механизмам системы и косвенно усиливать ее, соглашаясь работать по ее правилам». Какой уж тут протест? Разве что только против недостаточного «закручивания гаек»…

Во-вторых, это сильная атомизация социума. Допустим, большинство общественных организаций сведено до уровня симулякров. Взять, к примеру, профсоюзы. По большому счету, они полностью лояльны действующей власти. В их задачи больше не входит представление и отстаивание интересов профессиональных групп, поскольку это означало бы прямую конфронтацию с властью, частью аппарата которой они теперь и являются, выполняя имитационную функцию. То есть через само наличие профсоюзов подчеркивается как бы демократический характер «путинского режима» — какая уж тут конфронтация? К тому же кто будет рапортовать, что у нас в профессиональной среде все хорошо? То-то и оно.

В-третьих, это весьма низкий уровень финансового благосостояния: человеку, озабоченному лишь своим физиологическим выживанием, не до борьбы за свои права, включая — как это ни странно — право на жизнь, в котором государство официально отказывало миллионам трудоспособных граждан, декларируя еще несколько лет назад минимальную зарплату ниже прожиточного минимума! Но и уравнение МРОТа с официальным прожиточным минимумом не выправляет ситуации: «Прежде всего, государство обязано обеспечить реализацию главного права человека — права на жизнь, что применительно к сфере экономики означает гарантию реального (а не заниженного примерно вдвое, как сейчас) прожиточного минимума для всех граждан России. Никакие разговоры о будущем, патриотизме и ответственности не будут иметь смысла в ситуации, когда государство, публично и демонстративно отрицая право граждан на жизнь, относится к ним хуже, чем во время войны относились к пленным фашистам (калорийность лагерных пайков примерно соответствовала калорийности нынешнего прожиточного минимума, но паек был гарантирован всем военнопленным, а прожиточный минимум — только пенсионерам и легально занятым полный рабочий день)», — еще в сентябре позапрошлого года (а с тех пор доходы так и не пошли в рост!) констатировал экономист Михаил Делягин. Грубо говоря, человек, привыкший жить на таком пайке, полагает это нормой, а значит, чем-то исходным и, соответственно, приемлемым.

В-четвертых (что частично связано с предыдущим пунктом), это высокий уровень зависимости значительной части населения от государства (бюджетники и пенсионеры, а также дети, а через них — и их родители): пенсии/зарплаты/пособия в обмен на лояльность. Как-то не по-человечески получается бунтовать против дающей (и пусть это лишь видимость!) руки, не так ли?

С такими предпосылками протест возможен лишь тогда, когда в категорию граждан с доходами ниже прожиточного минимума «перекочует» более 50% населения страны, а до этого — при нынешних темпах — есть значительный резерв времени. Поэтому власть совершенно спокойна.

А вот то, что касается политической плоскости, — здесь совсем другой коленкор. О чем явно свидетельствуют процессы в Белоруссии. Ну кто мог ожидать, что итог президентских выборов в братской Республике приведет к таким последствиям? В том-то и дело, что никто. Такой исход было невозможно спрогнозировать: что значительные массы поднимутся все, как один, если почувствуют, что с ними сыграли злую шутку (вот вам и триггер, а недовольства-то хоть отбавляй, и ему куда-то нужно излиться!).

Поэтому Кремль очень пристально следит за тем, что там происходит, ибо социальный взрыв (с переходом в незатухающий уже погода пожар) на политической почве — он непредсказуем. И вот это направление Кремль тревожит очень сильно. Или уже пугает, раз даже одиночный пикет практически приравняли к митингу и запретили политическую агитацию в период предвыборной кампании в соцсетях?

Похоже, второе…

Свободная пресса